СОЛНЕЧНОЕ УЩЕЛЬЕ
================
Я не помню это Ущелье другим.
Всегда, когда бы мы ни приходили сюда, над горами висело солнце. И от этого исполинские стены, обступившие тропу, казались медовыми.
Летом.
Зимой же, одетые в ледяную броню, они нестерпимо блестели, холодно и надменно.
Дожди могли неделями хлестать нахохленные леса, белые вьюги заносили тропу. Но когда мы приходили сюда, над Ущельем победно сияло солнце.
Тропа, попетляв по сумрачным перелескам, полого ныряла в теснину.
И вдруг, будто окно в неведомый мир, за поворотом распахивалось Ущелье. Слева, справа, над головой - придержи шапку! - скалы. И хаос осыпей внизу. Только по самому верху, да кое-где по уступам - щеточкой, сосны.
Щеточкой! В каждой не меньше двадцати метров, а ведь - поди ж ты! - как спиченки, смотрятся они на груди каменных бастионов.
С самого верха Ущелья тропа круто падает вниз в каменные россыпи. И с каждым шагом все выше вздымаются стены-берега этой застывшей каменной реки. Причудливыми башнями скалятся останцы. Вздыбленный мир со всех сторон. И только безмятежная синева над головой да темно-зеленый бархат дальних хребтов в прорези-прицеле Ущелья впереди напоминают о том, что есть и другой, просторный во всех измерениях, мир.
В Ущелье нет трех измерений.
Есть одно - вертикаль.
Она притягивает и страшит, изумляет и завораживает.
* * *
Сколько раз я был здесь?
Иногда кажется, что знаю его с детства. Каждый камушек, каждый выступ стены.
Сумными ночами оно приходит ко мне, наше Ущелье.
И я улыбаюсь, вспоминая тот день...
Есть в Ущелье место - на повороте, у старой березы, - где, как бы ни спешил, я всегда останавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, расставляю пошире ноги, поднимаю глаза. Там, высоко надо мной на белой стене чернеет "окно".
Это пещера. Их много здесь. Они смотрят на нас черными зрачками, спокойные в своей пугающей неприступности.
Что в них?
Шесть лет назад - всего шесть лет, а будто целая жизнь! - мы впервые бросили вызов этим солнечным вертикалям.
У нас не было времени на долгую осаду, поэтому, не утруждая себя излишней разведкой, мы сходу пошли на штурм.
Ущелье безмолвствовало, и наши голоса звенели над ним, множась в удивленных утесах. Я до сих пор отчетливо слышу эти голоса и вижу оранжевые каски - божьими коровками ползущие по вздыбленным скалам.
Первые же попытки принесли нам удачу. Мы искали маршруты среди невозможного и находили. И потом, сидя на краю очередного "окна" - они редко выводили нас в сколько-нибудь примечательную пещеру - мы выискивали глазами новую цель.
Ущелье молчало. Лишь однажды выстрелило из-под моей ноги парой "гостинцев". Большие, в два кулака, они по пологой дуге со свистом прошли над Серегиной каской. И в следующий момент мы уже весело смеялись, провожая взглядами их удаляющиеся скачки.
Мы не вняли предостережению Ущелья.
* * *
Я пошел на это "окно" случайно. Только что все вчетвером мы взобрались к пещерке, оказавшейся столь большой, что каблуки моих ботинок почти скрылись в ее начале, в то время как каска безнадежно застряла в конце. Пока я выбирался, ребята уже начали спуск. Ожидая, пока они пройдут, я бездумно скользил глазами по скале, что ступенчатым бастионом круто взмывала в небо справа. Здесь, за скалой было сумрачно, и я заворожено смотрел, как на золотом обрезе синеватой тени трепещут под ветром ирреальные своей контрастностью травинки.
Мне вдруг захотелось увидеть солнце, и я сделал первый шаг.
Я шел вправо вверх. Нет, теперь, лицом к скале, мой путь лежал по левую руку. Зацепы и упоры сами ложились под пальцы. Я продвигался неожиданно быстро, и вскоре неведомое доселе чувство захватило меня. Ощущение собственного тела исчезло. Вернее, изменилось. Теперь это были легкость и стремительность, точность и отлаженность хорошо отрегулированного механизма. Сознание отделилось от материальной сущности. Не задумываясь, я находил нужное место скалы, чувствуя, куда надо выбросить руку, чтобы обрести надежный зацеп, выступ, трещину. Вдохновение...
Наверно, так себя чувствует пианист, отрешаясь от рук и зная, что они точно выполнят пассаж.
Я парил над скалой, и солнце встречало меня за каждым новым перегибом.
Сердце заливал восторг. Так центрфорвард на вершине порыва рвется вперед, неуловимыми движениями раз за разом избегая атаки защитников, и мяч, как привязанный, мчится перед ним к цели.
К цели? Она была перед и надо мной. Чуть слева. Черная зияющая дыра в стене. Пещера. Я увидел ее за поворотом, когда остановился передохнуть.
Это было "Орлиное гнездо" - так называли мы черный глаз скалы, поднимая лица к отвесам. Снизу пещера казалась неприступной. И мы махнули на нее рукой.
Но вот! Вот она почти рядом.
Подспудно я и стремился к ней, закладывая восходящую полуспираль по груди утеса, но все же не ожидал увидеть так близко. С того места, где я остановился, до пещеры оставалось метров десять вертикали и короткий траверс по полке. Ну да, кажется, там полка.
Я не смотрел вниз. Солнце обливало огнем лицо, веселило сердце. Бездна под ногами холодила спину, но озноб опасности еще не проник в душу. Меня неудержимо тянуло вперед. Было весело, я почти смеялся, бросая по скале невесомое тело.
Вот и полка. Неширокая каменная горизонталь тянулась влево, и там, метрах в трех, зияло заветное "окно". Теперь оно не казалось таким маленьким как снизу - сумрачная зовущая арка в золотистой скале.
Еще немного, каких-то три метра горизонтали, и я смогу заглянуть туда, где, возможно, еще не был никто!
Каких-то три метра по карнизу - но что-то настораживало меня в его застывшей неровности, удерживая от дальнейшего движения.
Что?
Несколько мгновений я колебался. Отступить в трех шагах от цели? Чего бы это ради?
Но что же это мне не нравится? Все, вроде бы, нормально. Решайся!
Все еще не понимая причин внезапно зародившейся тревоги, я осторожно выполз на карниз.
* * *
Я сидел у входа в пещеру и заворожено следил, как он, кувыркаясь, падает вниз.
Камень вывалился из-под руки неожиданно, но я уже был на площадке перед пещерой. Успел. И теперь, замирая, провожал взглядом его тягучий полет.
Вот камень прошел в метре от выступа стены, исчез за ним, и вдруг сухой треск распорол тишину. Из невидимой за выступом глубины веером выметнулись осколки. Солнце подхватило их, но, - не удержав - снова швырнуло вниз.
И дальним грохотом отозвалось Ущелье.
Все еще во власти этой картины, я машинально зажег фонарь, снял со спины веревку, ледоруб. Обернувшись, посветил в черноту пещеры. Я не верил своим глазам. Едва начавшись, пещера заканчивалась. Потолок смыкался с полом, уходил в смешанную с ветками и пухом пыль.
Однако, и впрямь гнездо. Обидно.
Надо было возвращаться, и от этой мысли тонко заныло под ложечкой. Мысленно чертыхаясь, я снова уселся у входа, свесил ноги с площадки.
Что-то изменилось вокруг. Я не мог понять - что.
Солнце? Оно все также ласкало стену.
И Ущелье подо мной было тем же.
И ветер.
И сосны наверху.
Что-то изменилось во мне самом.
Вот что! Исчезла уверенность...
Со все растущим беспокойством я ощупывал глазами разом покрутевшую скалу. Я больше не верил в нее. Все казалось гнилым. Эти камни - они издевательски усмехаются, поджидая меня. Одно неверное движение и...
Плечи передернул озноб.
Ни зацепок, ни черта! Как же я тут шел?
Противно вспотели ладони.
Если бы не тот, в последний момент вывалившийся из-под руки, зацеп...
Страшно далеко внизу, едва различимые на осыпи, шевелились оранжевые каски. Они смотрели вверх.
- Ну что-о-о?
Голос снизу дошел до меня почти не измененным.
- Пусто.
Странно. Нас разделяло не меньше сотни метров, мы говорили практически в пол голоса, но слышали друг друга прекрасно.
- Слеза-а-ай!
Легко сказать. Надо было что-то придумать...
Прежде всего, проверить проклятый карниз. Обратный путь шел по нему.
Закрепившись на площадке, я дотянулся и ткнул штычком ледоруба первый попавшийся камень. Он отвалился легко, будто отклеился.
- Побереги-и-ись!
* * *
Я никогда не забуду, как бились в Ущелье эти камни. Сухой треск, будто электрические разряды или будто кто-то пластал на куски полотно. Сверкающие на солнце осколки, и где-то глубоко-глубоко гулкий грохот на осыпях.
Грохот, полет, треск.
Я отковыривал все новые куски. В каком-то неистовстве сталкивал вниз.
Караулили меня? Вот вам!
Потом свернул покомпактнее бесполезную веревку: зацепить ее здесь решительно некуда, а крючьев у меня не было. Сунул за спину ледоруб. Вытер о камень мокрые ладони. Надо было решаться...
Ну! Другой дороги все равно нет.
Медленно я лег на карниз. Предельно осторожно прополз над отвесом. Сердце бешено колотилось.
Теперь спустить ноги... Под правую руку подвернулся зацеп. Надежно.
Надежно? Главное - не спешить.
Теперь найти зацеп для левой руки. Не спешить, но и не медлить...
Ведь все так просто! Надо соскользнуть с полки и на какой-то момент повиснуть на руках, а ногой вон на тот выступ...
Пот заливал глаза. Я не видел больше солнца.
Солнце? Ржавчина!
Мир сжался. Жесткие травинки у лица, шероховатость камня под пальцами и ледяная бездна за спиной.
И скованность во всем теле.
Ну, давай!
Как можно аккуратнее я спустил с полки левую ногу, затем правую, разворачиваясь телом, повернулся поперек карниза, сполз вниз на отвес и, повисая на руках, потянулся ботинками к заветным опорам.
И в этот миг что-то тяжелое и холодное легло на бедро, отрывая от скалы.
Сознание не успело отреагировать. Среагировало тело. Левая рука сорвалась, но правая намертво вцепилась в зацеп. И в тот же момент нога обрела опору. Я откачнулся от скалы, выскальзывая из-под срывающей тяжести, и она с шорохом ушла вниз.
Я не смотрел вслед Моему камню.
Я мог бы представить во всех подробностях, его стремительную траекторию. Как могу сделать это и сейчас.
И впечатался в память тяжелый грохот внизу, а затем клекот выплеснутых на осыпь осколков.
Потом я поймал себя на ощущении, что улыбаюсь.
Губы кривились в странной, независящей от меня, улыбке, и тело вновь обрело послушность.
Будто ничего не случилось.
И солнце по-прежнему обжигало, плавило скалы и сосны, и только дивно синее небо над головой казалось почему-то холодным.
И от этого чудилось, что Ущелье, отступая в небо, остывает, покрывая черными тенями растресканную позолоту каменных стен.
* * *
Есть в Ущелье одно место - на повороте, у старой березы, не весть как уцелевшей в этом каменном крошеве, где, как бы ни спешил, я всегда останавливаюсь.
Сбрасываю рюкзак, сажусь на камень, поднимаю глаза.
Там, высоко надо мной, на белой стене, чернеет "окно".
Солнце золотит молчаливые стены.
Я смотрю и улыбаюсь.
Как странно - прошло столько лет, все изменилось, а Ущелье все то же.
Кажется, что вот сейчас подойдет Рустэм, кивнет через плечо:
- Пойдем, что ли? Брыкин там дырку откопал.
- Сейчас, - я улыбнусь, одену каску. - Иди, я сейчас.
И долго буду еще так, улыбаясь, сидеть, глядя на свои подрагивающие пальцы.
Потрескавшиеся, как исполинские стены, склонившегося надо мною Ущелья.
КБСыч
ГОЛУБОЙ СТАЛАГМИТ