ЕЩЕ ОДНА ДОРОГА ДОМОЙ
=====================
Когда стучит за окном дождь, тарабанит по веранде, и туманятся непогодой сизые горы, на память приходят дороги. Давние и близкие, веселые и трагические, ночные и раскаленные полуденным солнцем - они выступают вдруг в мельчайших подробностях.
И будто окунаешься в мир запахов и оттенков, отзвуков и полутонов.
В них, как далекая музыка в шорохах вечернего эфира, волнами проступают видения прошлого.
Было все? Нет ли?
В стуке колес и гуле двигателей, в суматохе погрузок и выгрузок, в хриплом дыхании перевалов, в дымной тесноте ночевок - катится вперед время. Все стремительнее его бег! Будто только еще думалось и мечталось, и ложились на бумагу четкие цифры раскладок, и вот она - Дорога!
Вот! Ты на пороге. Ты жадно вглядываешься в Судьбу.
Ты на пороге, на пороге, на пороге...
И хохочет под ногами Дорога. Что это? Где промелькнул этот нежданный поворот?
Ах, как странно все кончилось! Все исчезло, кануло.
Все ли?
Нет, не все.
Просто ты снова вернулся домой.
А Дорога осталась.
Там... в прошлом.
В памяти.
В запахах и улыбках.
Помнишь?
* * *
Первым к Солнцу ушел Техник. Он долго клацал металлом, ввинчиваясь вдоль веревки в туманную вертикаль последнего колодца.
Где-то наверху сиял день, и на дне Пропасти было голубовато светло.
Фотограф не утерпел, выскочил прямо на снежный конус, вскинул объектив:
- Во, кадр!
- Камень поймаешь, - предостерегающе сказал Съемщик.
Фотограф "не услышал", но тут из Южного портала появился Командор, и Фотограф, ворча, отступил в нишу.
Вслед за Командором из портала вылез Новичок. Вдвоем они снимали веревки с Нижнего яруса. И теперь за долговязой фигурой Новичка тянулась спутанная многометровая кудель.
- Не сматывается? - сочувственно покивал Съемщик, приподняв кудель двумя пальцами до уровня носа.
- Факт! - обрадовался Новичок.
- А как мы этот факт поднимать будем? А?
Командор покосился на них, лязгнул о камень цепочкой карабинов:
- Кто-нибудь уже поднялся?
- Техник идет, - сказал Съемщик.
- ...О-о-одна! - ватно дошло сверху.
- Свободна веревка, - перевел Фотограф. - Дуй, Съемщик, я тебя запечатлею.
- Шустренько это Техник, - Съемщик неуклюже полез на снежный конус, забренчал железом. - Сейчас и мы попробуем.
Новичок с отвращением ел глазами облепленную глиной веревку. Здесь, на снегу, она казалась еще более мерзкой. Новичок с надеждой взглянул на Командора. Тот отрешенно, как-то заворожено смотрел вверх на исполинские влажные стены. Новичок вздохнул, взялся было за осклизлый конец веревки, но тут из Южного портала показались еще две фигуры. Звон щебня под их ногами вывел Командора из задумчивости.
- Выплыва-ают расписные! - заскрипел с бугра Съемщик. - Дывись, Фотограф, кадр: Завхоз в обнимку с имуществом!
Завхоз пересек снежный конус, уложил на камни лохматый тюк, зло плюхнулся сверху.
- Мешок разлезся, - сказал он. - Мы шмутье в палатку завернули. Пойдет... С пивом.
Фотограф галантно подал руку шедшей последней Девушке, отобрал у нее транспортник:
- Медведь ты пещерный... Заставляешь даму носить тяжести!
- Одно слово - Завхоз! - гулко хохотнул с конуса Съемщик. - Ну, счастливо оставаться. Я пошел.
Завхоз хотел было возмутиться, но только махнул рукой:
- Давай, счастливо!
- Там мешок остался, - сказала Девушка. - С примусом и котлами.
Новичок встрепенулся:
- Я схожу?
- Ты наверх готовься, - сказал Командор. - Вот веревочку смаркируйте с Завхозом, и давай. А я пока принесу.
Проходя мимо Фотографа, кивнул:
- Проверь.
- Обязательно.
Новичок снова понуро взялся за веревку.
- Что ты к ней привязался? - скучно сказал Завхоз, когда Командор скрылся в сумраке портала. - Она тебе что, жить не дает?
- Так смаркировать надо...
- Не бери в голову. Давай сюда - так прицепим.
Новичок с готовностью сгреб кудель. Вдвоем они смотали ее в ком, привязали к тюку:
- Наверху разберемся.
- Что-нибудь брать надо? - Новичок посмотрел вверх, в туманное жерло Пропасти, оглянулся на Девушку.
- Ты так вылези, - сказал Фотограф. - Хоро-оший колодец!
- Чего "так", - Завхоз поднял цепь, оставленную Командором. - Вон карабины есть - цепляй.
Новичок снова оглянулся на Девушку. Та что-то привязывала, сидя на мешке. Повертел увесистую - карабинов в двадцать - цепь.
- Пойдет. Куда ее?
- А ты по французской системе, - невозмутимо посоветовал Завхоз. - На хвост цепляй.
- Куда?..
Завхоз деловито обошел Новичка и ловко прищелкнул карабины к его беседке сзади, чуть пониже спины.
Фотограф фыркнул, будто закашлялся.
- Годится!
Ожидая своей очереди, Новичок бродил по нише. "Хвост" закинул за плечо, и все равно цепь волочилась по земле. Съемщик начал подъем хорошо, но на самом верху колодца что-то застрял. Оттуда, из золотого венчика скал, щелкали камни, с шипением взрывая снег.
* * *
Командор, прихрамывая, вышел из Южного портала, сбросил с плеча транспортный мешок:
- А вот и я. Как у вас?
- Смотри...
Командор поднял глаза и остолбенел: над ними, на фоне далекого выхода, позвякивая длиннющим извивающимся хвостом, корячилась нелепо черная, будто наклеенная на голубизну неба, фигура.
- Французская система! - Фотограф, сотрясаясь, пытался совладать с объективом. - Кадр века!
* * *
Горы встретили их ласково. Удивленно шумели янтарные сосны, глядя с окружающих Пропасть отвесов на бурые от глины каски. И пронзительный воздух вливался в разбухшие от подземной сырости легкие. А вот трава пожухла, заржавела и прилегла, уступая солнце красочной мозаике лишайников - выплеснутая на белые камни палитра.
- Здравствуй, солнышко! Здравствуй!
Девушка стояла на краю пропасти еще вся во власти подъема. Она стояла и вдыхала солнечные запахи, а вокруг нее уже суетились ее закованные в потрепанную броню рыцари - отцепляли, отвязывали, щелкая карабинами, снаряжение. Лица в двухнедельной щетине хмуры, а глаза уже оттаявшие, улыбчивые.
Вышли!
- Ой, мальчики! - Девушка, пошатываясь, отошла в глубь площадки, медленно опустилась в золотистое шуршание прошлогодней хвои.
- Эва-а! Внизу! Свободно.
Как нереальны голоса, теплые запахи, небо!
Она пробыла в Пропасти всего три дня. А каково сейчас им, вернувшимся на Землю после двухнедельного отсутствия?
Девушка перевернулась на спину, стащила с головы каску, платок. Волосы освобожденно хлынули на хвою, будто стосковались. Посмотрела на парней. Они столпились у края, держась за растяжки, смотрели вниз. Веревки, будто выбеленная солнцем паутина, дрожа, уходили в Пропасть. Техник оглянулся, весело подмигнул, но тут кто-то сказал: - Вот он! - и все пришли в движение. Засуетились, потащили веревку.
Покачиваясь, к краю колодца плыл Командор. Он висел над стометровой каменной трубой, улыбался устало, радостно. Камандор всегда выходил последним.
Все ближе чумазые лица...
Край. Белые, истертые временем плиты. Солнце!
Его подхватили, оттащили подальше от края - вместе с тяжестью набухших влагой веревок.
- С приездом!
Где-то глубоко внизу гулко ухнул запоздалый ледопад.
Пропасть прощалась с экспедицией.
* * *
- Однако, можно закурить!
Не снимая комбинезонов, собрались в кружок у старой березы.
- Доставай, Техник.
Техник похлопал по карманам, развел руками.
- Страдальцы! - засмеялась Девушка. - Неужели все выкурили?
Фотограф артистично щелкнул красной войсковой аптечкой:
- Обижаешь!
- Мать честная, "Прима"!
- Приберег же!
Курили смачно, бережно, до жгущего пальцы огонька. Соскучились на махорке.
Потом собирали веревки. Глиняные, мокрые, они будто удивленно, выползали из колодца на свет, нехотя свивались в кольца и восьмерки. Съемщик с Завхозом полезли снимать растяжки с солнечного венца скал над Пропастью, и пока они распутывали узлы, Фотограф не отрывался от фотоаппарата.
Краски! Зелень сосен, небо - от лазури у скал к бездонному кобальту в зените, и - среди березок - эти уверенные фигуры в подсыхающих комбинезонах. После черно-желтой гаммы Пропасти, после тьмы, обилие красок настораживало - не может быть! Как жалко, что кончается день!
Солнце лизнуло русые волосы на плечах Девушки. Фотограф ахнул, заторопился. Она смеялась белозубо, шутливо отворачивалась, пока Фотограф не рассердился: кадр пропадает! Но все же щелкнул и тут же полез повыше на склон, чтоб охватить всю Пропасть - огромный сумрачный провал на дне крутоскальной воронки.
* * *
- Прощаемся...
Они стояли на самом краю, обнимая глазами уходящие вниз стены. Прощались.
Техник вытащил из кармана старый чуть поржавевший крюк:
- Тихо!
Послушный его броску, крюк бесшумно канул, ушел в Пропасть.
И вдруг удивительно чистая нота возникла в ее глубине. Тонкая, щемящая.
Отскочив от стены, крюк пел прощальную песню.
* * *
Когда шли по тропе среди берез, унося снаряжение, Командор поймал в себе тревожное чувство. Оно смешивалось с облегчением, наполняя душу неосознанной еще грустью. А потом понял, будто прозрел - ведь они возвращаются!
Да... Дорога близится к концу. Где-то там, в беззвездных ночах пещеры, она незаметно повернула назад.
Завхоз еще ломал голову над остатками продуктов, Техник латал снаряжение, и Съемщик, ворча, перелистывал испачканные странички пикетажных журналов, а Дорога уже шла к концу!
Потом, когда на последние три дня с Земли в подземный лагерь спустились Девушка и Новичок, ему на какое-то время вдруг показалось, что все еще только начинается: в лагере стало шумно и весело.
А между тем экспедиция заканчивалась.
Да-а...
И вот, собственно, кончилась.
Теперь их ожидало возвращение домой.
* * *
Перед возвращением им оставалась ночь в Избушке.
Избушка стояла в километре от Пропасти, и сосны заботливо прикрывали от дождей ее потемневшие стены.
И когда на горы упала ночь, они подняли над дощатым столом оббитые кружки:
- За Удачу! - сказал Съемщик.
- За людей, открывших для меня Пропасть, - тихо сказала Девушка.
- И за Пропасть, которая открыла для меня людей, - добавил Фотограф.
- За наше пещерное братство! - сказал Новичок.
- За тех, кто с нами, но кого нет среди нас, - сказал Завхоз.
- За новую экспедицию! - сказал Техник.
- Да. За то, что мы еще вернемся, - сказал Командор.
* * *
Утром собрались неожиданно быстро. Будто только еще Техник считал карабины, и возился с примусами Завхоз, а Новичок остервенело терзал не желавшую распутываться веревку - и вот: уже сложены рюкзаки. Их вынесли из сеней, поставили у порога, и Избушка как-то разом опустела. И проступили по углам обрывки упаковок, старые батарейки, пара заскорузлых рукавиц на печке да дровяной мусор у дверей. Батарейки поставили на окно рядом с пачкой соли, мусор вымели, остатки дров сложили в сенцах.
И заторопились. Солнце едва выкарабкивалось из-за хребтов, а они уже шагали вниз мимо знакомых до удивления скал, выстроившихся вдоль тропы.
- Дня через три будем в городе, - сказал Командор. - Сегодня переночуем на Реке. Отдохнем. Места там!
- На Озеро сходим? - Девушка радостно блеснула зелеными глазами, замедлила шаг.
- Конечно.
- А правда, в Озере появляется подземная река, что мы видели в Пропасти? - Новичок подобрался ближе, тянул шею из-под рюкзака.
- Там река-а! сказал Техник, не оборачиваясь, - Мы ныряли два года назад. Красота! Помнишь, Командор?
- Река-а!..
- Прошли?
- Пройдешь ее... Метро на глубине сорок метров.
- Ничего себе!
- Рыбки половим, - мечтательно отозвался спереди Завхоз. - Страсть по рыбалке соскучился!
Тропа легко скользила под ногами, и на душе было звонко, даже весело.
Все сложное и опасное осталось позади: глинистые колодцы, камнепады и грохот подтаивающего в Основной шахте льда, скользкие щели и узкие лазы. Все было, все прошли. Сделали процентов пятьдесят того, что намечали, и это нормально. Всегда поначалу планируешь больше, чем можешь. Потом пещера вносит коррективы.
А теперь впереди целых три дня дороги.
До Реки, по Реке и где-то там, в конце этой дороги, - Город, откуда уходят в разные концы их поезда.
...К Реке вышли к полудню. Даже раньше, чем думали.
Хорошо сегодня шлось, на удивление. Пока пробирались Ущельем, Фотограф все крякал и вертел объективом. Солнечные лучи лизали бока каменных великанов, краски отдавали ранней осенью.
Командор хотел сразу же заглянуть на Озеро. Вот она - тропинка к нему - вправо по осыпи вдоль исполинской золоченой солнцем стены. Всего-то метров сто пятьдесят.
Но Техник отговорил. Бросим рюкзаки - сходим налегке, заодно дровишек соберем. На том и сошлись.
А через полчаса, сгибаясь, уже протискивались в узкую дверь приречной Избушки. Она одна и сохранилась от давно опустевшей пасеки.
Скинув рюкзаки на нары, вывалили на откос. Река бежала синяя, как небо, искрилась на ближних перекатах, плескалась в скалистые прижимы внизу по течению.
Командор улыбался. Как невесомо было на душе!
Сегодня утром, укладывая рюкзак, он совсем случайно обнаружил в его клапане сверток. Там оказалось повидло! Вкуснейшее черничное повидло в пластиковых упаковках - целых две коробочки. Командор совсем забыл про него. И не вспомнил даже к традиционному "банкету" по случаю успешного выхода из Пропасти.
Зато сегодня! Командор представил, как обомлеют мужики: "Ну, даешь! Зажал!" И как вспыхнет восторгом лицо Девушки. Она больше всех стосковалась по сладкому, а последний сахар они усидели вчера на банкете - пить так пить!
Командор оглянулся. Парни разошлись кто куда.
И Техник исчез. Последний раз они с Техником были тут два года назад. Тогда их лагерь стоял прямо в лесу. Вон там - за поворотом тропы. Пойти посмотреть?
Когда вернулся - понял: что-то случилось.
Все были в сборе, деловито вытаскивали из домика рюкзаки.
- Везуха, Командор! - Новичок размахивал нескладными руками.
Командор ускорил шаг, почти взбежал вверх по тропинке:
- Вы чего? Что случилось?
- Мы с Завхозом зафрахтовали трелевщик! - Фотограф радостно улыбался. - Представляешь?
- ...?
- Там ребята из бригады лесосплавщиков, - сказал Техник. - Берутся подбросить вниз по реке до Хутора. Семь верст. Оттуда будет машина. Надо ехать.
Командор почувствовал, как тяжелеет в груди:
- А как же... - не договорил, махнул рукой: - Поехали!
* * *
До трактора было с километр, и пока бежали вдоль Реки, Командор все пытался перебороть себя.
Но на душе было горько, будто не сбылось обещание чего-то прекрасного.
Он настроился на эту ночь у Реки, она была нужна ему. Чем, он и сам не мог бы сказать, но было горько.
Сплавщики, бородатые мужики, споро обвязали тросом бревно, подтянули лебедкой, закрепили поперек наклонной платформы трелевщика. Сверху увязали рюкзаки.
- Садись, ребята!
- Ты чего, Командор? - Девушка заглянула в лицо, будто кольнула.
Она похорошела, сбросив черную глину комбинезона. Красивая девчонка, он не замечал этого раньше.
- Так...
* * *
Трелевщик кромсал лесную дорогу. Один из фрикционов барахлил, и, разворачиваясь, машина сначала хрустко вламывалась в кустистую массу обочин, затем по дуге сдавала назад, дробя кормой растительность, и снова устремлялась вперед.
Дорога дыбилась в небо, но неба не было. Вместо него, над головами со свистом проносились оттянутые кабиной ветки, проплывали сплетенные кроны, раскачивались замшелые стволы. Заросли цеплялись за сталь машины и со скрежетом и стоном уступали, не в силах сдержать грохочущую мощь. Яростная тряска пути разогнала тоску. Было что-то первобытное в натужном реве двигателя, лязге металла, треске раскрошенного гусеницами дерева.
А потом "сгорел" Новичок. Он стоял у кабины, лицом к дороге, в своем стареньком ватнике. Когда понесло жженой тряпкой, никто сначала не понял - откуда. А когда разобрались, от телогрейки Новичка уже оставалась одна дымящаяся прореха - угораздило же прижаться к выхлопной трубе!
Лес кончился неожиданно. Трелевщик, отчихиваясь соляровым дымком, легко выкатился к Реке и остановился перед Хутором. Горохом попрыгали на землю, с наслаждением распрямляя утомленные дорогой тела.
Здоровались - здесь были люди: ждали машину сплавщики и пастухи с близлежащих ферм.
Разминали затекшие ноги. Похохатывали над злополучной телогрейкой.
Горы уже отступили, но все еще горбились по-сентябрьски радужными увалами.
Сплавщики угостили "Севером", и Фотограф бережно упрятал обратно в аптечку последнюю - куда пошло все: от остатков махорки из карманных швов до сухарной крошки - самокрутку.
Мало ли...
* * *
От Хутора до Села оставалось верст семьдесят. На машине - сущий пустяк.
Но, наверно, они могли и не доехать. Потому что шофер, во всю прыть погонявший их лязгающую на ухабах бортовушку, на одном из перевалов встретил знакомого. Встречный "УАЗик" встал с грузовичком борт о борт, водители обосновались на залитом закатным солнцем бугорке, и пока друзья-приятели не прикончили за встречу потертую под сиденьем поллитровку, транспорт дальше не пошел.
Командор привык к таким дорогам. Поездили они с Техником по этим местам.
Новичок выразился кратко:
- Чтоб я сдох!
А Девушка округлившимися глазами молча вопрошала по очереди всех подряд:
"Что же это делается?!"
- Закон дороги, понимаешь, - за всех отозвался Съемщик.
Но тут предмет общения иссяк, и они ринулись дальше.
Вопреки ожиданиям, грузовичок шел на удивление справно. А когда появился лось - выскочил из чащи, замер на мгновение и с треском канул обратно в заросли - отвлеклись и вовсе успокоились.
- Мне б такие ноги! - рванувшись было за фотоаппаратом, мечтательно сказал Фотограф.
- И рога! - буркнул Съемщик.
День догорал, выполаживаясь, как дорога.
* * *
- В Город, ребята? - щетинистый мужичок, как и все, в телогрейке и кирзе, пытливо щурился - глаза, как прицелы.
- В Город сегодня вряд ли, - сказал Завхоз.
- Почему? - мужичок улыбнулся.
И Командор поразился, как мгновенно преобразилось его лицо. Улыбка была добрая, не по обличью.
- Поздно.
- Успеете. Мы вас до трассы подбросим. К автобусу должны успеть.
Новичок присвистнул, но плечистый парняга-сплавщик кивнул:
- Бригадир скажет - успеете.
- Фантастика! - шепнула Девушка.
Все остальное осталось в памяти обрывками ночи, белого света фар, убегающими за бортом кузова редкими огнями.
И ощущением гонки: успеют - не успеют?
Успели. На минуту позже - и ночевать бы на дороге. Но когда грузовичок распорол светом фар перекрестье шоссе, справа, нереальный, как призрак Удачи, выплыл автобус. Остановился.
- Бегом, ребята!
- Спасибо! Огромное!
- Чего там. Счастливо!
Торопливые жесты, тени с рюкзаками, заспанные пассажиры автобуса.
И еще - фотоаппарат. Чуть не забытый, он одиноко лежал в опустевшем кузове и запечатлелся в памяти вместе с обрывками той ночи - как возможность Потери, как счастливая находка, как облегченный вздох.
* * *
Оставшийся до города час спали в автобусе. Завалились прямо на рюкзаки, измученные тряской и впечатлениями. Благо, автобус был полупустой.
Неимоверно длинный день изорванным калейдоскопом уходил в прошлое.
Командор боролся со сном. Как никогда раньше, ему не хотелось, чтобы кончалась эта Дорога. Подумать только - еще сегодня они были у Пропасти!
С щемящей нежностью смотрел на расправленные сном лица. Вот они, его ребята. Они уже дома во снах.
Уткнулся в рюкзак Съемщик. Трудяга с адским терпением. Как они разозлились, когда Съемщик заставил переснимать Готическую галерею! Нашел в пикетажке пропущенный, не записанный по случайности азимут. И был прав, чего было злиться? Топосъемка - наука точная и не терпит халтуры. Пришлось снова лезть в глину, отсчитывать пикеты, замерять азимуты. Закончили, и всем стало хорошо. Прекрасно ощущение на совесть сделанной работы!
Завхоз. Притулился на сиденье. В состав экспедиции вошел, чуть ли не перед самым отъездом. Все раскладки и закупки делались без него. Проверил, раскритиковал. Есть такой принцип: можешь лучше - сделай. Завхоз не дрогнул. Оставшиеся дни сам носился по магазинам, откопал где-то килограммов десять копченой колбасы. А тушенку, с руганью, все же оставили. Дороже? А воду в банках таскать?
Сопит Фотограф. В обнимку - драгоценный фотоаппарат. Пижон и поэт. Умница. Любит потрепаться, но это пустяк. Нынче в пещере пошел поснимать и пропал. Сначала пошучивали, потом забеспокоились. Наконец, отправились на поиски. Район, куда он ушел, был несложный, но кто его знает?
Нашли Фотографа логическим путем. Вычислили. Припомнили все красивые места в районе и принялись их прочесывать. В конце концов, разъяренный Техник нашел на полу галереи перед неприметным боковым "шкуродером" сумку Фотографа и, продравшись сквозь узкий лаз, обнаружил объект. Забыв о времени, Фотограф трудился. Заткнув спиной, выход из небольшого грота, он ловил в объектив осатаневшую от бесплодных попыток удрать летучую мышь. У Фотографа оставалось мало пленки, и поэтому он хотел действовать наверняка. Мышь в полете - кадр! Но летучка сниматься не желала. Категорически.
Выползший сзади Техник сладострастно пнул заиндевевшего Фотографа. От неожиданности тот вскочил, попытался таранить каской потолок и с проклятиями повалился на Техника. Правда, даже тут он успел нажать на затвор.
На следующий день у Фотографа пропал голос. Простыл-таки. Техник утверждал, что маэстро угробил связки, уламывая натурщицу. Фотограф шепотом отругивался.
Глаза слипались. Стекла автобуса - черные зеркала.
Взгляд невольно задержался на Девушке. Девушку привел Фотограф. Съемщик, ярый поборник суровых коллективов, было взбунтовался, но Командор считал, что хотя бы одна женщина в экспедиции быть должна. Для облагораживания чувств и поступков. Техник его поддержал, а Завхоз к тому времени еще не приехал. В общем, включили.
- Чудак ты, Съемщик, - говорил Фотограф в передышках между сборами. - Представь, просыпаешься утром, а рядом щебечет ласковый голосок. Симфония!
- Да, - ворчал Съемщик. - На третье утро рука непроизвольно нащупывает ледоруб...
- Не понимает, - констатировал Фотограф. - Скажи, несчастный, ты хочешь прилично питаться?
- Кто еще кого будет кормить! Знаю я их. Фигли-мигли и косметичка на три кило.
- Командор! - Фотограф перевоплощался в отчаянье. - И этот тип вскормлен женщиной!
Девушка появилась, подала каждому теплую крепкую ладошку, и через день казалось, что они знали ее всегда. Даже Съемщик был сражен.
Во-первых, Девушка знала компас.
Во-вторых, была в ладах с примусом.
И в-третьих, волшебно готовила обожаемую Съемщиком селедку под шубой.
Новичок всего этого не умел. И сразу честно признался. Его приход в группу для всех долго оставался загадкой. Просто однажды вечером раздался звонок в дверь, и перед удивленными взорами возникла долговязая фигура.
- Я все знаю, - сказала фигура. - Вы идете в пещеры. Хочу с вами. Куда и кем угодно. Берете?
Только потом выяснилось, что один из приятелей Новичка - старый знакомый Фотографа, однажды сказал:
- Ну, чего ты бездельем маешься? Вон у меня друг - все по пещерам лазит, псих. Сходи к нему. Как раз для тебя дурака занятие.
Так или иначе было сказано, история умалчивает, но Новичок пришел.
Надо отдать ему должное - схватывал он быстро. Сачковал в меру. На удочки попадался исправно. На подначки не обижался. Так что в компании пришелся к месту. А как он изменился за экспедицию!
Техник завозился рядом, кутаясь в штормовку. Прямые волосы выбились из-под шапочки. Исцарапанные ручищи примостились на коленях. Карманы оттопырены. Как обычно! Командор вспомнил, как однажды (дело было на маршруте) они долго думали, что попросить у Техника такое, чего бы не оказалось в его бездонных карманах. Решили спросить тиски. Командор невольно усмехнулся. В ответ на подначку Техник невозмутимо выложил из кармана тиски и спросил, не нужны ли пассатижи. Тисочки были маленькие, детские, но это были тиски!
Все металлическое снаряжение изготавливалось либо самим Техником, либо при его участии и руководстве. Стоило прозвучать вскользь брошенной идее, Техник пропадал дня на два - на три. Появлялся с заговорщицкой миной, но долго не выдерживал, выкладывал на стол очередную конструкцию:
- Вот. Сделал! - его пальцы гнули металл, как пластилин.
Командор любил ходить в паре с Техником. Командор всегда шел первым. В колодец ли, на стенку, в скользкий полукамин... И вообще хорошо шел, но в два раза увереннее, если на страховке монолитно высился Техник. С ним было надежно.
* * *
От автобуса до ночного поезда оставалось часа полтора. Пока таскали рюкзаки на вокзал, удалось разогнать сон. Но измученные дорогой мышцы гудели, и все чувствовали себя разбитыми - такой денек!
На вокзале оказалось неожиданно по ночному времени людно.
- Давайте груз на перрон, - сказал Командор. - А я пока за билетами.
* * *
- Держи, - Командор протянул билеты Технику. - Проверь. Шесть штук. Кажется, четвертый вагон. Прямые до Москвы.
Техник машинально взял картонные квадратики с квитанциями доплаты:
- Все верно... шесть. Стоп! Почему шесть?
- Так я же не еду, - сказал Командор. - Родня у меня здесь. Голову отрежут, если не появлюсь. Я говорил, помните?
Молчали обескуражено. Фотограф крякнул.
- Ой, как жалко! - тоненько сказала Девушка.
- Я себе на послезавтра взял, - будто извиняясь, сказал Командор. - Скоро увидимся.
- Увидимся, - сказал Завхоз. - Не пройдет и полгода.
- Черт! - сказал Командор. - Я и забыл, что ты у нас дальний теперь. Все хотел расспросить, как ты там устроился, на новом месте?
- Чего там, - сказал Завхоз. - День какой-то сумасшедший.
- Вот блин, - сказал Съемщик. - И покурить нечего на прощанье. Все киоски закрыты. Жизнь!
- Как так нечего? - сказал Фотограф.
Достал аптечку, бережно извлек припрятанную самокрутку:
- По кругу, мужики.
Закурили.
- Ты пиши, старик, - сказал Командор. - Не забыл адрес-то?
Завхоз кивнул.
- Ребята, неужели поезд? - сказала девушка.
Тяжелым гулом, моргая красными зрачками заслоняемых семафоров, наплывал состав. Лязгнув, остановился. На перроне засуетились.
Подхватив рюкзаки, побежали к своему вагону.
- Ну, давай!
- Грузись, народ. Потом!
- Рюкзак подкинь! От дьявол толстый...
- Лапу держи!
Они сбились в тамбуре, выглядывая друг из-за друга, становились на цыпочки, махали руками.
Вагон дернулся, покатился плавно, будто сомневаясь.
Командор, непривычно маленький, шагал следом. Он что-то крикнул, неразличимое в железном гуле, потом вдруг повернул назад, к своему рюкзаку. Исчез в темноте.
Поезд катился все быстрее, но тут в освещенный круг ворвалась вдогон знакомая фигурка.
Какой-то сверток в руке:
- Держи!
- Взял!
Перрон оборвался, канул в ночь.
* * *
Купе подслеповато желтело ночной лампочкой.
Пока Фотограф разворачивал сверток, окружили столик, навалились плечами.
Что-то выпало из газеты, увесисто стукнуло по пластмассе.
- Ой! - сказала девушка. - О-ой!
Это было повидло. Черничное повидло в пластиковой упаковке - целых две коробочки.
- Ну, дает! - сказал кто-то. - Зажал!
- Командо-ор...
Поезд уходил в ночь.
КБСыч
ГОЛУБОЙ СТАЛАГМИТ